«Сила Э. Быстрицкой — в умении передать глубину, сложность, ин­теллект изображаемых ею женщин. Аксинья же решалась больше как чувственный характер, а что скрывалось за ее порывами — не очень интересовало постанов­щика, увлеченного сложной судьбой Григория, в которой Аксинья, в противовес роману, не играла такой уж определяющей роли. И лишь финал показал, какая сила таилась в Аксинье, насколько сильнее и значительнее ее характер характера Натальи. И это, несмотря ни на что, сумела с большой силой чувств передать Элина Быстрицкая».

Читаем статью сценариста и кинокритика Николая Кладо (1909-1990), опубликованную в 1964 году:

«Прошло уже немало лет, как на экране, в фильме «Неоконченная повесть», появилась врач Елизавета Максимовна. Она запомнилась и полюбилась зрителю с первых же кадров — как только открылась калитка и на одну из ленинградских улиц вышла просто одетая моло­дая женщина... На секунду ее взгляд останавливается на вас — и вам уже не забыть эти серьезные, умные глаза и хочется узнать все про ее жизнь.

Превосходно снятые многочисленные крупные планы героини поз­воляют следить за мельчайшими движениями губ, изменениями взгляда, за тончайшей мимикой, какой порадовала в своей первой же роли молодая актриса Элина Быстрицкая.

Смотря на ее Елизавету Максимовну, снова и снова убеждаешься, как много может передать с экрана лицо, даже когда человек не произносит ни слова.

Как часто еще в кинофильмах даже очень привлекательные герои, вовлеченные в водоворот событий, закрученные жизненным вихрем, стремительно несутся к намеченной авторами концовке, не находя времени задуматься над тем, зачем, что и куда их несет. И зритель, следуя за их подчас яркой судьбой, так и не узнает своеобразия их характеров.

Конечно, кино — зрелищное искусство. Но главный предмет кино­искусства— это человек, а не событие. И человек — это «зрелище» не менее увлекательное, чем, например, гигантская стройка, или завод, или наводнение... Если, конечно, показывать человека подробно и обстоятельно и, главное, если открывать в нем человеческое и возвы­шенное, а не малое; достойное, а не просто пристойное; проникать в психологию человека, исследуя сложнейшие ходы его мысли и чув­ства, а не только демонстрировать внешние проявления этих мыслей и чувств.

Молодая актриса Элина Быстрицкая поняла силу предоставленной ей возможности — игры на крупных планах. Перед нами — сложней­ший внутренний мир героини, переданный мимически.

Не только «реакцию» на происходящее вокруг передают кадры — есть планы длительные, развивающие сюжет, как бы планы-рассказы, выполняющие сложнейшую задачу. А для этого нужна богатейшая мимическая палитра и хорошее понимание кинематографической спе­цифики: на крупном плане играть сложно — очень легко впасть в пре­увеличение или излишнюю сдержанность, потеряв выразительность. Молодой театральной актрисе, впервые играющей серьезную роль в кино, несомненно помог такой опытный мастер, как талантливый ре­жиссер Фридрих Эрмлер.

Судьба, внутренний мир Елизаветы Максимовны увлекают прежде всего потому, что зритель видит, как серьезно относится она ко всему, что происходит в ее жизни. Главное в ее характере — ответственность за каждый свой поступок, ответственность перед собой и перед об­ществом. В ее маленьких повседневных поступках органично прояв­ляются жизнеощущение, характер. Познав героиню в ее отно­шении к малому, мы ждем проявления тех же качеств и в большом.

Волнуешься, проявит ли она и в большом свою принципиальность, непримиримость, не уступит ли из свойственного ей чувства такта. И в то же время уверены — нет, не уступит. И хотя знаем, что она сде­лает, ждем, как это произойдет. И каждый раз новое испытание рас­крывает еще одну грань богатства ее характера.

Чуть-чуть нахмуренные брови, складка у рта, раздумье на се­кунду — и вот принято решение. Образ обрел новые краски — героиня «не подвела». Увлекает ее внутренняя борьба. Видно, что многие ре­шения ей даются не без труда. Полное отсутствие компромисса с со­бой — вот отличительное свойство ее характера. Исподлобья смот­рящие глаза — никак не скажешь, что эта женщина готова пустить в свой внутренний мир каждого... она умеет и слушать и рассуж­дать молча. И страдать...

Превосходные крупные планы передают всю гамму чувств этой женщины, вынужденной оставить надежду на любовь. Прекрасно ее лицо в слезах, прекрасна ее грусть.

Погасив свет, забравшись с ногами на кушетку, закутавшись в пла­ток, так в уединении и переживают горе. У людей искренних и глубо­ких горе и слезы не терпят общества.

Многообразие мимических средств в сочетании с удивительной простотой и органичностью поведения, совершенно лишенного позы, помогают актрисе создать исключительно разносторонний образ. Ее портреты — как книга. И сколько же можно прочесть на челове­ческом лице. Когда это часто нахмуренное лицо светлеет — такое ощущение радости охватывает вас, что приходится признать: артистка полностью увлекает зрителя жизнью своего персонажа.

Подобное наполнение чувством, характером самых незначительных будто бы жизненных действий соответствует основному принципу актерской игры в кино. В отличие от театра образ, характер раскры­ваются на экране не только в выборочные моменты наиболее ярких проявлений, контрастных, конфликтных столкновений. Нет, в кино ра­ботает ли герой у станка, идет ли по улице — во всем этом прояв­ляется его характер так же, как и в отношении к людям и к вещам: и в ритме труда, и в ощущении природы, и в походке.

Элина Быстрицкая уже в первой своей работе освоила этот ос­новной принцип киноигры, труднее всего дающийся театральным ак­терам. Стоит вспомнить, как Елизавета Максимовна жарит яичницу, как ее мысли, переживания, смена настроения отражаются на этом мелком, привычном жизненном действии. Так же интересно разрабо­тано и поведение Елизаветы Максимовны, в момент наибольшего горя вздумавшей убрать комнату.

Очень точная разработка поведения актрисы весьма вырази­тельно передает ее смятенность, душевную бурю.

Сочетания мимических «новелл» с органичностью жизненного по­ведения в одном характере и дает целостность образа.

Быстрицкой «повезло» — ее дебют одновременно явился и хоро­шей школой, помог «сразу» освоить сложнейшие принципы игры ак­тера в кино.

Дебют Э. Быстрицкой был не только удачной ролью, проявлением несомненной одаренности — нет, это было и полемическое выступ­ление в защиту определенных принципов киноигры. Поэтому так много строк и посвящаю я этой ее первой работе. Ведь в ней зало­жено все, что принесло актрисе дальнейший успех. В этой роли наибо­лее полно проявилось и своеобразие ее дарования. И хотя потом Быстрицкая мужественно отказалась от демонстрации раз отыскан­ного, удавшегося ей характера, стремясь в каждой новой работе к перевоплощению в иные образы, все же ее своеобразие как акт­рисы, ее манера игры наиболее полно, на мой взгляд, определились и выразились именно в роли врача Елизаветы Максимовны.

Борьбу с театральностью в кино, с наигрышем артистов, за орга­ничное поведение в характере, во всех жизненных проявлениях давно, еще с фильма «Семеро смелых», последовательнее всех вел Сергей Герасимов. И поэтому не удивительно, что следующую свою роль Быстрицкая сыграла у него. Это был «Тихий Дон». Роль Аксиньи. Ак­синья была для нее не только преодолением своей актерской инди­видуальности, но и своей внешности, привычного поведения. И в этой роли есть немало сильных мест, в которых проявляется дарование актрисы. Можно вспомнить сцены горячей любви в первой серии, страданий и гибели — в третьей. В них актриса сумела под­няться до силы чувств шолоховской Аксиньи.

С. Герасимов, славящийся талантливым изображением подроб­ностей жизни своих героев, в этом фильме устремил главное внима­ние на эпический размах событий и, боясь превратить фильм в роман Григория и Аксиньи, сократил их сцены до минимума. Для перенасе­ленной разными людьми картины, пожалуй, всем, кроме Григория и Натальи, потребовалось умение моментальной характеристики, чет­кого внешнего рисунка, своеобразного кинематографического лако­низма. И в некоторых сценах, особенно в третьей серии, Быстрицкой удалось достичь крупных удач и в этом плане.

Сила Э. Быстрицкой — в умении передать глубину, сложность, ин­теллект изображаемых ею женщин. Аксинья же решалась больше как чувственный характер, а что скрывалось за ее порывами — не очень интересовало постанов­щика, увлеченного сложной судьбой Григория, в которой Аксинья, в противовес роману, не играла такой уж определяющей роли. И лишь финал показал, какая сила таилась в Аксинье, насколько сильнее и значительнее ее характер характера Натальи. И это, несмотря ни на что, сумела с большой силой чувств передать Элина Быстрицкая.

В фильме «Добровольцы», хотя метраж, био­графия героини и позволяли показать ее «от» и «до», все же образ комсомолки оказался ниже возможностей актрисы. Ее увлекла «непо­хожесть» этой роли на то, что пришлось играть раньше, возможность показать героический характер. Думается, что вполне в возможностях дарования Э. Быстрицкой создать высокий ро­мантический образ нашей современницы.

Но режиссер Ю. Егоров по­ставил «Добровольцы» как плакат, яркий, точный по приметам вре­мени, но передающий и время и людей в их общих чертах. И поэтому опять Э. Быстрицкой не удалось, кроме, может быть, сцены собрания суда, проявить себя в полную силу. Актриса сильна в подробном ис­следовании человека, в раскрытии его глубин, а играть призвана по­верхностные, общие признаки. И хотя Быстрицкая справилась с этой задачей, но образ этот не стал ее новой победой.

Яркие внешние данные актрисы далеко не исчерпывают ее воз­можностей, однако ни Ю. Егоров и особенно Г. Александров в «Рус­ском сувенире» не предоставили ей возможностей во всю силу рас­крыть свое дарование.

Условный, внешний рисунок «итальянской графини» в «Русском сувенире» Г. Александрова окрашен у Быстрицкой человечностью, страданием и более пылкой эмоциональностью, чем это задано ролью. Но Быстрицкой не на чем проявить интеллект ее героини, и роль, лю­бопытная как проба сил в ином плане — внешнем, условном, — оста­лась проходной. Хотя нельзя не отметить, что внешний облик, поведение итальянки Э. Быстрицкая передает достовернее, точнее большин­ства других наших исполнителей ролей иностранцев.

Итак, каков же итог деятельности Э. Быстрицкой в искусстве экрана?

Бесспорно, она умеет воссоздать поведение образа — различного и по характеру и по среде: врач, донская казачка, метростроевка, итальянка — ни одна из этих женщин не вызывает ощущения фальши. Воссоздано точно. Это свидетельство недюжинной наблюдательности, пристального внимания к людям. Врачей наблюдала Э. Быстрицкая с детства, сама была близка этой профессии. Заграничные поездки помогли воссоздать облик и поведение итальянки, Аксинье помогло изучение романа, комсомолке — жизненные наблюдения.

Искусство наше все больше становится искусством мысли, фило­софии, раздумий, стремится показать разносторонне развитых людей. Думается, что именно такие роли по плечу Э. Быстрицкой. Более того, именно в таких ролях щедрее всего раскроется ее талант. Важно, чтобы такие роли были написаны» (Кладо, 1964).

(Кладо Н. Элина Быстрицая // Актеры советского кино. Вып 1. М.: Искусство, 1964: 38-46).